В условиях насилия можно спастись, проявляя заботу. К такому выводу пришла профессорка Университета Тулузы Эльза Дорлан, которая в 2017 году в своей книге «Самооборона: философия насилия» сформулировала для этого феномена концепт dirty care — в переводе с английского «грязная забота».
В работе говорится, что опыт насилия часто рождает негативную когнитивную и эмоциональную установку, которая заставляет людей постоянно быть начеку, прислушиваться к окружающему миру, жить в состоянии изнурительной тревоги, пытаясь предупредить новые проявления насилия.
Один из примеров — когда женщина улыбается мужчине в ситуации домашнего насилия. Или когда она, возвращаясь домой, заранее выбирает путь, где меньше шансов встретить хулиганов. Или когда подбирает для выхода на улицу одежду, которая позволит «не привлекать лишнего внимания». Или, например, когда сотрудница перерабатывает, пытаясь избежать гнева начальника, или учится заранее предугадывать его поведение, чтобы не вступать с ним в конфликт.
Иными словами, dirty care — это попытка предвосхитить поступки других людей и таким образом позаботиться о своем выживании. Для Фемсловаря «Гласной» исследовательница рассказала, как пришла к формулировке феномена и что можно сделать, чтобы минимизировать его проявления.
О Фемсловаре «Гласной»
Фемсловарь «Гласной» — важные и полезные определения как давно вошедших в обиход, так и новых феминистских понятий, которые только формируются к 2026 году.
Вместе с «Гласной» словарь составляют практикующие специалистки, активистки, деятельницы, исследовательницы, ученые и журналистки.
«Здесь не бывает чисто научного интереса»
— Понятие dirty care буквально значит «грязная забота». Почему вы выбрали именно такой эпитет, который может иметь негативную коннотацию? Когда мы говорим о заботе, подразумеваем скорее нечто позитивное.
— Да, но это неолиберальное представление о заботе. Я же хотела проблематизировать заботу, опираясь на историю и мрачный опыт пострадавшей от патриархального, расового и капиталистического насилия.
Я исхожу из ситуации, когда человек в условиях угнетения пытается заботиться о себе, но это получается плохо. Часто в таких обстоятельствах забота о себе — брать все на себя. Во французском языке это выражение (prendre sur soi) значит, что человек пробует найти какие-то решения, чтобы избежать насилия. Например, ублажить агрессора, смягчить его или нейтрализовать. И это сопровождается растущим самообвинением, чувством вины и недоверием к собственным переживаниям.
Такие способы заботы позволяют выжить, но очень дорого обходятся.
— То есть понятие dirty care связано с теорией насилия. Как вы пришли к идее изучать ее — это был личный опыт или больше научный интерес?
— Я занимаюсь феминистской философией, здесь не бывает чисто научного интереса. Личное всегда политическое, и в этом направлении я веду свои исследования в области политической философии. Так что да, это, конечно, личный, политический и социальный опыт.
Я заметила, что постоянное внимание субъекта к своему объекту (угрозе) — изнурительная работа. Бдительность должна быть высокой, чтобы обеспечивать самозащиту. Нужно всегда быть в состоянии готовности. Это приводит к истощению, что, в свою очередь, отодвигает собственные представления, видения, желания, намерения и эмоции на второй план.
В этом смысле dirty care — та неприятная забота, которую мы проявляем по отношению к себе, наша способность ради собственного спасения становиться «экспертами» по другим. Иными словами, это
постоянное стремление узнать других как можно лучше, чтобы попытаться защитить себя от того, что они могут нам сделать.
И это отношения власти, приводящие к отчуждению нашей способности действовать.
Dirty care также включает представление о том, что я могу не доверять себе, не верить своим ощущениям или не сразу понимать, что мой дискомфорт связан с насилием. И скорее буду отрицать это, скажу себе, что «мне кажется», а в ситуации, например, сексизма попробую успокоить подвергшуюся ему.
«Деконструировать представление о заботе»
— В книге вы много пишете и о самообороне. Как связана с ним dirty care?
— В феминистской традиции не существует такой самообороны, которая была бы более или менее благородной. Мы прекрасно знаем, что иногда смелости не хватает, периодически мы можем сопротивляться, и иногда нам это не удается.
Dirty care — это тоже форма самозащиты. Иногда она бывает импровизированной, неуклюжей, но часто единственной, которая возможна.
— Можно ли рассматривать dirty care как своего рода повседневную самооборону — например, в случае гендерного насилия, домогательств?
— В этом и заключается мой замысел. В книге я пытаюсь показать, что мы вынуждены прибегать к dirty care, когда остаемся одни перед насилием и должны найти способы выжить.
Это требует иной политической рефлексии о заботе: если мы внимательны к другим, то не потому, что якобы существует некая «женская природа», предполагающая склонность к заботе и опеке. А потому, что мы боимся насилия, — и мы имеем на это веские причины.
Политизировать заботу — это не только сказать «с феминистской точки зрения нам нужна этика коллективной заботы [об уязвимых]». Нужно также понимать заботу как самоорганизацию, защиту и политическую цель.
Существует сексистское представление, согласно которому женщины «по природе» склонны к заботе. И есть феминистская позиция, которая отвечает, что нет никакой «женской природы» в заботе.
Таким образом, нам нужно деконструировать представление о том, что забота — это бесплатный репродуктивный труд.
На деле установка «быть более внимательным к другим» связана с разделением труда и материальными условиями жизни, с уязвимостью перед насилием, когда гендерные нормы предписывают нам оставаться беззащитными и делают нас таковыми. И если мы внимательны к другим, то именно потому, что предугадываем возможное насилие, которое могут допускать другие, общество или государство.
Строить политические стратегии необходимо с учетом двойной нагрузки dirty care: когда мы пытаемся выжить в условиях насилия, истощая себя постоянными попытками его предотвратить. Это формирует крайне изнуряющий способ восприятия мира.
— В книге вы упоминаете разные курсы самообороны, например джиу-джитсу. Можно ли считать эти практики тоже частью концепта dirty care?
— Нет. История феминистской самообороны как раз состояла в том, чтобы попытаться выйти из ситуации dirty care и выработать такую форму заботы, которая позволяла бы не все время спасаться ценой самопожертвования.
Например, суфражистки организовались, чтобы сделать самозащиту феминистской политикой.
Заботиться о себе иначе
— Как dirty care пересекается с вопросами классовых и расовых различий? Делают ли они разными стратегии dirty care у женщин с более привилегированным положением и тех, кто живет, скажем, в условиях постоянного давления?
— Я думаю, что dirty care присутствует лишь на периферии у белых буржуазных женщин — в частности, потому, что у них есть возможность перекладывать заботу на других (особенно в домашней сфере).
А также потому, что они становятся объектом политики защиты со стороны патриархального общества (имею в виду лозунги типа «Нужно защищать наших женщин»).
Тем не менее в частной жизни они также сталкиваются с сексуализированным и гендерным насилием. Но целый комплекс дискурсов и представлений убеждает их, что это норма, из которой они извлекают символические и материальные выгоды.
Этот концепт гораздо более заметен в классовом измерении, и еще сильнее — среди женщин, относящихся к расовым меньшинствам.
Вместе с тем в традициях интернационального, деколониального и материалистического феминизма существует ясное понимание, что dirty care — зачастую единственный способ справиться с ситуацией (то есть «взять все на себя»).
В рамках материалистического феминизма, а также, например, деколониального или афродиаспорного возникло наибольшее количество дискуссий об этой необходимости политизировать заботу о себе как требование социальной справедливости. Например, феминистка Одри Лорд много размышляла о другом способе осмысления заботы.
— Объединяет ли нас этот опыт, можно ли прийти к женской солидарности через него?
— Да, ведь идея не в том, чтобы критиковать такую заботу и давать оценку «это плохо», а показать, как работает динамика «грязной заботы». Это должно быть отправной точкой для построения солидарности.
Идеи вроде «воссоединиться с собой», попытки быть чувствительной к себе, к своим ощущениям, придавать больше внимания телу, чувственной форме осознания мира — это и есть один из элементов такой солидарности.
Существует даже целая неолиберальная эксплуатация концепции ухаживания за собой (self-care).
— А есть ли какие-то способы минимизировать проявления dirty care? Или на данный момент это невозможно?
— Оно вряд ли исчезнет. Это связано с социальными и историческими процессами. Но, например, международный флешмоб #MeToo для меня стал очень важной формой феминистского пути и попыткой заботиться о себе иначе, обрести ресурсы и коллективную силу, чтобы укрепляться — лично и субъективно — и в конечном счете сказать: «Я верю в себя».
